Так как мы употребили слово "стыдливость" и притом не скрывае ничего, то должны сказать, что однажды, несмотря на все восторги Мариуса, "его Урсула" не на шутку рассердила его. Это случилось в один и тех дней, когда она заставляла Леблана вставать со скамьи и ходить по аллее. Дул довольно сильный весенний ветер, колебавший верхушки платанов. Отец и дочь прошли под руку мимо скамьи Мариуса. Он встал, когда они прошли, и следил за ними взглядом, как приличествовало человеку в его положении, совсем потерявшему голову от любви.
Вдруг порыв ветра, более шаловливый, чем другие, и как раз подходящий для весны, вылетел из Питомника, понесся по аллее, охватил молодую девушку восхитительным трепетом, достойным нимф Виргилия и фавнов Феокрита*, и приподнял ее платье — платье священное, как покрывало Изиды*, — почти до самых подвязок. Открылась ножка прелестной формы. Мариус увидел ее. Это страшно раздражило его и привело в ярость.
Молодая девушка божественно пугливым движением поспешно опустила платье, но он тем не менее был возмущен. Положим, в аллее, кроме него, не было ни души. Ну а что, если бы тут был еще кто-нибудь. Только представьте себе такую вещь! Ведь это ужасно, что она сделала!
Увы! Бедная девушка ничего не сделала. Тут был лишь один виновный — ветер, но Мариус, в котором пробудился Бартоло, таящийся в Керубино, решился быть недовольным и ревновал к своей тени. Так действительно пробуждается в человеческом сердце и охватывает его даже без всякого основания мучительная и странная ревность плоти. Впрочем, даже помимо ревности, вид этой прелестной ножки не доставил ему никакого удовольствия; ему было бы приятнее взглянуть на белый чулок первой попавшейся женщины.
Когда его "Урсула", дойдя до конца аллеи, повернула с Лебланом назад и прошла мимо скамьи, на которую снова сел Мариус, он бросил на молодую девушку угрюмый и свирепый взгляд. В ответ на это она слегка откинула голову и приподняла брови, как бы спрашивая: "Ну, в чем же дело?"
Это была их первая ссора.
Только успел Мариус проделать эту сцену при помощи глаз, как кто-то пересек аллею. Это был сгорбленный, весь в морщинах, седой как лунь инвалид в мундире времен Людовика XV, с овальной нашивкой из красного сукна, на которой перекрещивались два меча — солдатский орден святого Людовика. Кроме того, инвалид был украшен серебряным подбородком и деревянной ногой, а один рукав его мундира висел пустой.
Мариусу показалось, что у этого солдата был необыкновенно довольный вид. Ему даже представилось, что старый циник, ковыляя иимо него, весело и дружески подмигнул ему, как будто случай сблизил их и они насладились вместе чем-нибудь приятным. Чему же так радуются эти развалины Марса? Что общего между этой деревянной ногой и ногой другой? Ревность Мариуса разгорелась еще больше. "Может быть, он был тут, — подумал он. — Может быть, он видел!" И ему хотелось уничтожить этого инвалида.
Но время притупляет всякое острие. Как ни справедлив, как ни законен был гнев Мариуса на Урсулу, он мало-помалу прошел. Мариус простил; но это стоило ему больших усилий. Он дулся на молодую девушку целых три дня.
Однако, несмотря на все это и благодаря всему этому, страсть его росла и становилась безумной.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь